Виктор Песиголовец - Любовница Леонарда[СИ]
Через несколько секунд они понеслись вниз по коридору, обшитому свежими досками и не поржавевшей еще арматурой.
Чем дальше, тем становилось прохладнее. Но вскоре, когда впереди забрезжил свет, опять начало ощутимо теплеть.
Скрипнув, люлька, наконец, покачнулась и остановилась.
Архелия огляделась по сторонам. Это была обычная пещера с широким выходом, у которого громоздились валуны.
Провожатый легко выпрыгнул из вагонетки, швырнул в сторону пылающий факел и, осклабившись, рыкнул:
— Прибыли!
Архелия осторожно спустила ноги и тотчас вскрикнула — в босые ступни больно впились острые камешки.
— Пошли!
Опираясь на руку Бубело, она сделала несколько неуверенных шагов и остановилась.
— Не могу идти…
— А вот она я! — звонко смеясь, в пещеру влетела растрепанная Палаксена. — Дожидаюсь тута уже целый час!
— Ты что здесь делаешь? — спросил ее Калистр, сурово насупив брови. Однако было видно, что он не злится — глаза его смеялись.
— Те че надо, старый черт? — огрызнулась бесовка. — Иди своей дорогой, коли что! А мне к мамзеле надо.
Она подскочила к большому плоскому камню, уселась на него и принялась стаскивать со своих ног босоножки.
Бубело смотрел на нее со снисходительной ухмылкой.
— О твоем прибытии в пекло мне Равза шепнул, — тараторила Палаксена. — Я, конечно, сразу догадалась, что ты будешь без обувки. А босой здеся с непривычки плохо, ой, плохо… И я решила одолжить тебе свои чудесные босоножечки.
— А ты как же? — участливо осведомилась девушка, с благодарностью глядя на свою спасительницу.
— Че со мной сделается? — отмахнулась та. — Я не пропаду! У меня же запасные туфельки имеются, они тама — у входа в пещеру. Старенькие, но еще крепкие и с виду ничего, красивенькие. Сейчас обую и рвану наверх. А ты, мамзеля, когда станешь возвращаться, оставь мои босоножечки здеся под каким хочешь камешком — я отыщу!
Обувшись, молодая ведьма улыбнулась бесовке и потащилась по камням за Калистром и Бубело к выходу.
Когда пещера осталась позади, они остановились у груды камней, за которой, по-видимому, и начиналось пекло.
— Давай сперва отправимся к месту томления раскаявшихся, но не искупивших свою вину самозваных ведем! — предложил провожатый толстяку.
— Зачем это нужно? — не согласился тот. — Нам до самозваных дела нет! Веди прямиком к проштрафившимся посвященным!
— Да она упадет в обморок! — Калистр кивком головы указал на Архелию. — Нельзя вот так сразу, без подготовки…
— Веди, веди! — махнул рукой Бубело. — Она молодая, и сердце у нее крепкое.
— Ну, как знаешь! — вздохнул провожатый и, сбив свою шапку на затылок, вытер ладонью пот со лба.
Слушая их, девушка готова была разрыдаться — ей по-настоящему стало страшно.
Однако панорама, которая открылась за грядой, оказалась вовсе не такой, какой ожидала ее увидеть молодая ведьма. Она с недоумением озиралась по сторонам: и вблизи, и вдали стояли огромные корпуса цехов, вовсю дымили трубы, кругом сновали какие-то люди — кто в робе, кто — полуголый… Неужели так выглядит пекло? Это же какой-то завод, промышленный комбинат!
Архелия дернула демона за рукав мантии.
— Это и есть ад?! Ничего не понимаю…
— Это восьмой горизонт ада! — спокойно уточнил толстяк. — Пристанище грешных душ. Сейчас мы находимся в промзоне. А за ней….
— А эти души что, работают у вас на предприятиях? — оборвала его вопросом девушка.
— У каждого грешника своя мера искупления провинностей и злодеяний, совершенных им при жизни! — вмешался Калистр. — Наименее грешные работают — на плавильных и литейных предприятиях, кожевенных заводах, ткацких и швейных фабриках, на стройках, в каменоломнях… У нас ведь тоже есть потребности!
— Ты говоришь: работают наименее грешные, — тихо молвила Архелия, чувствуя, как в ее душу опять заползает страх. — А те, кто более грешен, как я понимаю, принимают мучения… Верно?
— Именно так! — после недолгого молчания произнес провожатый, искоса поглядывая на девушку.
— Скоро все увидишь сама! — Бубело бесцеремонно отстранил Калистра в сторонку и, взяв свою подопечную под руку, зашагал рядом. — И, я надеюсь, сделаешь правильные выводы из увиденного.
Не успели они пройти и сотни шагов, как дюжина каких-то изможденных людей, подгоняемых молодым чернявым крепышом с длинным хлыстом в руках, подкатили к ним деревянную пролетку.
— Дальше поедем! — сообщил Калистр девушке и толстяку и жестом подозвал к себе увальня с хлыстом.
Тот в мгновение ока подскочил и, остановившись на приличном расстоянии, почтительно опустил голову.
— Лабиб, запрягай самых резвых! — приказал ему провожатый.
— Понял!
Крепыш быстро отобрал пятерых мужчин и что-то отрывисто выкрикнул. Они споро подбежали к пролетке и ухватились руками за дышло.
— Здесь что, вместо лошадей запрягают людей? — грустно спросила Архелия у демона.
— Приходится! — равнодушно бросил тот, взбираясь на пролетку. — Не пешком же ходить! Правда, нередко здесь передвигаются на верблюдах, но это если предстоит неблизкий путь.
— Давай, залетные, давай! — лихо закричал Калистр, умостившись на облучке. — К яме! К ведьмам! Вперед!
Пролетка качнулась и понеслась по гравию, кое-как залитому асфальтобетоном.
Но вскоре мужчины выдохлись, и стали медленно плестись по дороге, время от времени негромко переговариваясь между собой. Ни Калистр, ни Бубело не подгоняли их. Спешить, видимо, было некуда.
Через какое-то время промзона осталась позади, а впереди расстилалась каменистая пустыня, окруженная то покатыми взгорками, то рвущимися ввысь скалами.
— Я даже представить не могла, что ад такой! — прошептала девушка, наклонившись к демону.
— Все гораздо проще, чем ты думала! — хмуро изрек тот. — Но подожди, ты еще не все видела…
Глава двадцать шестая
Когда пролетка доползла до ближайшей скалы, чуткое ухо Архелии уловило в застоявшемся знойном воздухе какие-то странные звуки. Сначала она подумала, что это рокочут волны далекого невидимого моря, но совсем скоро гул усилился и совсем перестал походить на шум прибоя. Девушка напрягла слух и вдруг с ужасом поняла: этот дикий рев и вой издают люди…
У подножия скалы Калистр приказал мужчинам остановиться. Они опустили дышло и, как подкошенные, упали на каменистый грунт. По их голым спинам текли ручьи пота, а конечности дрожали от усталости.
— Дальше пойдем пешком! — сообщил провожатый Архелии и, не дожидаясь, пока она и Бубело сойдут с пролетки, не спеша двинулся вперед.
С каждым их шагом душераздирающие вопли, крики, стенания и рыдания становились все сильнее.
Потом вдруг резко пахнуло жутким смрадом, и молодая ведьма, закашлявшись, прикрыла нос рукой. Но это не помогло. Из ее глаз непроизвольно закапали слезы, а в горле запершило так, будто в него всыпали горсть порошка кайенского перца. Увидев мучения своей подопечной, Бубело с кривой ухмылкой протянул ей носовой платочек. Она крепко прижала его к носу, и дышать стало немного легче, хотя слезы продолжали застилать ей глаза.
И вот троица подошла к краю гигантской чаши карьера. Архелия взглянула вниз и почувствовала, как у нее на голове зашевелились волосы. На дне ворочалась, дышала, пенилась и вскипала грязно-серая масса нечистот. В ней копошилось великое множество неистово орущих и стонущих людей.
На каменных уступах, чуть выше поверхности этого смрадного озера, стояли сотни смуглых рослых мужчин, орудующих длинными жердями с раздвоенными концами. Этими рогачами мужчины то и дело выхватывали из бурлящей жижи чьи-то тела и вновь окунали их в нее с головой.
На одном из самых широких уступов, залитом кровью, неровными рядами лежали нагие женщины. Между ними сновали кряжистые палачи в кожаных передниках и сапогах. Они жутко пытали мучениц — хлестали железными цепями, кололи пиками, вырывали щипцами большие куски плоти и швыряли разъяренным псам, которые бегали у самой кромки озера и люто щелкали клыками, не позволяя грешникам выбраться из нечистот на камни.
— За что так мучают этих несчастных? — воскликнула бледная, как полотно, девушка.
— Это ведьмы-самоубийцы! — хмуро пояснил Калистр. — Они прошли обряд посвящения, а потом по разным причинам наложили на себя руки. Теперь их то истязают, то отправляют в яму с испражнениями и червями.
Архелия лихорадочно перенесла взгляд на другой уступ, располагающийся повыше, и вскрикнула от ужаса. Там лежали груды кроваво-красных, распухших, но не мертвых тел. Кожа на многих из них лопнула и свисала клоками, на некоторых она и вовсе отсутствовала. Не меньше сотни мужчин стояли вокруг этих беспрестанно ворочающихся куч и поливали их из брандспойтов какой-то дымящейся жидкостью.
